Новости – Общество
Общество
Депутаты работали за уважение и проездной
Фото: Екатерина Вулих
90-летняя женщина рассказала РП о жизни и работе депутатов Рязанского городского совета в 60-х годах прошлого века
22 июля, 2014 18:57
14 мин
Анну Степановну Ерахторину невозможно назвать старушкой, несмотря на то, что в прошлом году она отметила 90-летний юбилей. С кокетливыми, хоть и выбеленными годами, букольками, она чаще улыбается, чем печалится или жалуется на жизнь. А жалоба на здоровье у нее всего одна: «Проклятые костыли надоели». Видно, что и правда надоели: доковыляв до соседней комнаты, она с досадой бросает подпорки на пол. Ведь Анна Степановна привыкла что-то делать, куда-то спешить, по личным делам или общественным — без разницы. Ерахторина говорит, что зрение у нее тоже не очень, хотя когда я зашла к ней в гости, 90-летняя рязанка увлеченно вышивала крестиком.
Сейчас она гостит у внучки — говорит, что приехала к Светлане поддержать ее морально в воспитании правнучки, двухлетней Даши. А старшие правнучки, хоть уже и выросли, но все равно нуждаются в добром совете и правильном наставлении — в этом прабабушка уверена. Всего у Анны Степановны 6 правнучек от трех внучек. Внучка Светлана смеется по этому поводу:
– Когда первая внучка выходила замуж, бабуля пообещала, что подарит машину той, которая родит ей первого правнука. Но у всех родились одни девчонки.
Внучка и правнучки говорят, что наизусть знают историю ее жизни, но каждый раз задают «свежие» вопросы. Анна Степановна отвечает, вспоминает новые детали, потому что на память не жалуется.
Родилась она в Шиловском районе Рязанской области, проучилась 4 класса, а до 7 класса пришлось ходить в другую школу пешком, за 6 километров от дома.
– Потом меня забрали в Ногинск, в ФЗУ — фабрично-заводское училище. А потом началась война. Я уже работала на бумаго-прядильной фабрике, и нас перевели на казарменное положение. Мы шили противогазы, а над нами летали самолеты, рядом загорались фугаски. Мы их выбегали тушить. А после смены выходили рыть окопы. Денег не было, но нас кормили, одежды тоже специальной не выдавали, ходили в том, у кого что осталось с довоенного времени.
По словам Анны Степановны, многие девушки просились на фронт, но им отказывали — убеждали, что они тоже воюют на фронте, только на трудовом. Иначе некому будет шить противогазы.
После войны вернулась домой, ее назначили работать в управлении министерства заготовок. Анна Степановна распределяла скудные продуктовые пайки по сельским семьям. Говорит, что было очень нелегко: молодые офицеры порой позволяли себе вольные высказывания. Но она «вела себя строго», а в работе была честной — в этом односельчане не сомневались.
Потом она встретила своего будущего супруга Александра Васильевича.
– Он танкистом был, но получил ранение в череп. Очень серьезное. И потерял память. И даже говорить не мог. Рассказывал мне: лежу весь в бинтах, все слышу, все понимаю, но сказать не могу и про себя ничего не помню. А потом, говорил, проснулся, и будто щелкнуло что-то в голове: щелк — и все вспомнил, и заговорил.
Анна Степановна вспоминает свое прошлое с удовольствием, рассказывает с улыбкой. Но вдруг начинает волноваться.
– Командир сказал Александру Васильевичу, что его представили к награде — ордену «За освобождение Смоленска». Но потом его ранили, а орден он так и не получил. Конечно, после войны была неразбериха, но и потом он не получил орден. А куда обратиться, я не знаю. Может, вы поможете? — Анна Степановна с надеждой заглядывает мне в глаза.
Супруг отучился на сварщика, Анна Степановна поездила с ним по всей стране — работали на строительстве заводов. Когда строили Ангарский нефтезавод, узнали, что в родном городе начинают строить такой же. Сначала удивились: как же это, в Рязани и нефти никакой нет?
– Меня тогда взяли — единственную женщину — на установку АВТ-1. Директор не хотел брать молодую женщину, но как-то он уехал в командировку, а меня без него и взяли. Это потом директор завода даже извинился: мол, зря я тогда не хотел брать такую работницу. С самого начала жили мы в Новоселках, транспорт до Нефтезавода не ходил, добирались на попутках. Но мы интересно жили, весело, энтузиазм был.
У Анны Степановны тогда уже было трое детей. По ее рассказу, «дети были на самообслуживании», то есть старшая дочь следила за младшими, кормила, стирала, следила, чтобы «не связались с плохой компанией». А маме никаких поблажек не давали: работали на заводе по 12 часов.
– На самом деле работали по 6 часов, но, отработав свою смену, оставались сверхурочно, помогать другой смене. Потому что очень трудно было начинать с нуля, это ведь сейчас все автоматизировано, не надо руки морозить и возиться в «живой химии».
Кстати, химию она учила ночью со свекром. Он был образованным человеком, а у снохи было всего 7 классов образования, и этот предмет Анна совсем не знала. Учили по ночам, утром расходились каждый на свою работу.
– Однажды у меня свекор утром спрашивает: «Анечка, ты хоть поспала? А мне все два часа формулы снились, будто они на меня так страшно надвигаются». Иначе-то как? Без химии на Нефтезаводе нельзя.
Платили Анне Степановне 75 рублей. К праздникам всегда выдавали денежные премии и ценные подарки: либо 10 рублей, либо отрез на платье, часы или вазу.
– Один раз загорелся теплообменник, я схватила огнетушитель и побежала тушить пламя. Потушила. Но потом на меня начальник так ругался. «У тебя, — говорит, — трое детей, ты о чем думала?» А я тогда ни о чем не успела подумать, просто увидела огонь, огнетушитель на глаза попался, я и побежала, хотя кругом столько мужчин было.
По словам Ерахториной, мужчины в бригаде ее уважали, «не позволяли лишнего». Потому что работала с ними наравне, а после второй смены, в 2 часа ночи, шла домой пешком. После запуска первой установки ей дали двухкомнатную квартиру — поближе к заводу. Анна Степановна вспоминает, что в молодости была «озорной, но справедливой».
– Был у нас один электрик. Невоспитанный, грубый, все время меня цеплял, да и жаловаться на всех любил. Ну, я ему однажды прикрепила табличку чуть пониже спины «Выпуск пара». Ой, как хохотали все. А он понял, чего над ним смеются, — жаловаться побежал. Но начальник и сам посмеялся, потому что заслужил это электрик.
Анна Степановка перебирает свои вышивки, комментируя, что дома у нее еще лучше есть и надо купить для них рамки, потом показывает черно-белые фотографии. Находится и та, на которой она — единственная женщина среди мужчин бригады. Грустнеет: в живых остался лишь один коллега. Но его телефона она не знает.
– Очень вредное производство было, не просто так после 7,5 лет выработки пенсию давали. А знаете, как работали по ночам? — глаза собеседницы снова оживают и молодеют. — Установка работает, гудит так мерно, спать хочется. А спать-то нельзя. У нас комсомольский патруль ходил по заводу, проверял. Ты заснешь, а тебя через окно сфотографируют и на доску позора повесят. Это такой стыд, что побежишь с завода куда глаза глядят, да еще неизвестно, возьмут ли тебя куда после этого на работу. Я никогда на «Доске позора» не висела, только на «Доске почета», — до сих пор радуется она.
Припоминает, что имела почетную грамоту за самый зеленый участок: на территории «вредного» предприятия проводили озеленение — разбивали клумбы, придумывали композиции из зеленых насаждений, чтобы как-то сгладить эту самую «вредность». Рассказывает, что на заводе имелось и свое подсобное хозяйство.
Анна Степановна ушла с предприятия в 45 лет — дети упросили. Сказали, что мама стала похожа на выжатый лимон, что пора бы найти работу полегче.
Ерахторина достает из стопки альбом, выпущенный РНПЗ в 1995 году. Листает и снова мрачнеет.
– Вот эти установки, АВТ-1 и АВТ-3, мы запускали. Вот их снимки. А здесь вот фотографии «первых» нефтезаводчан — так написано. И ни одного знакомого лица, и меня нет. Зато среди «первых рабочих» — мой ученик, я была его наставницей на практике. Вот так. Забыли нас. И ни на один праздник не пригласили в наше время, ни открытку не прислали. Это в советское время помнили и уважали. Сейчас мы новому начальству не нужны, а работают на всем готовеньком, нами сделанном.
Анна Степановна считает, что самый интересный и полезный период ее жизни — депутатство в Совете Рязани. Тогда депутатов избирали от предприятий — рабочие предлагали кандидатуры и голосовали. А начальство потом утверждало. Ерахторину избирали как беспартийную: говорит, что жизнь и так была насыщенной, в партию вступать не стремилась.
– Тогда председателем исполкома Рязанского горсовета была знаменитая Надежда Николаевна Чумакова. Ох, прекрасная была женщина, справедливая, простая. Любой депутат мог зайти к ней запросто, в любой день, и обсудить назревшие вопросы. А люди так же запросто могли прийти к своим депутатам. Муж ли пьет и избивает, детский сад нужен или инвалидная коляска — все мы вопросы решали.
По словам бывшего депутата, к ней даже соседки ночью прибегали — на мужей жаловаться, если те «баловались вином». Или, к примеру, пришлось поставить на место одного врача, который решил прямо во дворе построить себе гараж, возомнив, что ему все позволено.
– Какие у вас были льготы как у депутата?
– Так никаких, — Анна Степановна искренне удивляется. — Бесплатный проездной на общественный транспорт и освобождение от работы на время депутатской сессии. Уважение людей — вот льгота самая большая. Быть депутатом считалось очень почетным. Но никакого особого положения не было. Правда, позже «выбила» место в детском саду для внучки, да и то — не как бывший депутат, а как бывший передовик производства нефтезавода.
Говорит, что на сессиях спорили, каждый доказывал свою точку зрения. Например, один депутат предлагал посадить на улицах города яблони и мечтал, что каждый рязанец через несколько сможет запросто идти по улице и рвать яблоки. Ему возражали: плоды будут падать и гнить, город превратится в свалку овощебазы, а убирать будет сложно. Вместо яблонь решили посадить тополя и каштаны. Анна Степановна как раз проживает в районе Горрощи и всякий раз любуется каштановыми деревьями, высаженными в те времена возле памятника Полетаеву.
– А сама Чумакова одевалась всегда строго: белая блузка с воротничком, черная юбка и черная жилетка. Ей тогда все рязанки подражали, такие же костюмы шили. Но вот зачем ее на памятнике изобразили в пальто — мне непонятно, — удивляется бывший депутат. — Она сама на себя не похожа на этом памятнике.
Рассказывает о задумках Надежды Чумаковой, которые она не успела воплотить в жизнь. Во-первых, она хотела снести все старые деревянные дома на железнодорожной станции «Рязань–1» и построить там многоэтажные дома.
– Она говорила: «Что ж это — проезжают люди мимо нашего города и видят эти трущобы. Надо, чтоб они красивый город видели из окна поезда». И еще она хотела набережную Рюминского пруда выстроить из мрамора. Она очень любила этот парк, говорила, что он самый старинный и красивый в городе.
Анна Степановна очень недовольна работой нынешних депутатов. Недоумевает: чем таким они занимаются, если пользы для людей не видно?
– Внучка вот в трухлявом доме живет, своими силами ремонтирует, а дом-то лет 10 назад обещали снести. Или вот правнучка по специальности устроиться не может, потому что зарплату предлагают — просто слезы — 5 тысяч рублей. Они сами-то как полагают, на такие деньги можно прожить? Вот мне бы отбросить костыли, я бы к ним зашла, я бы с них спросила, как они наследием советских людей распоряжаются.
Вне сессии Анна Степановна работала и параллельно выполняла поручения Совета депутатов. К примеру, проверяла работу детских садов — как кормят детей, вычищены ли уборные, в порядке ли кухня. Однажды проверяла работу магазина и застала продавщицу за серьезным преступлением.
– Впереди женщина покупала сахар, уже расплачиваться стала. А я достала удостоверение, говорю продавщице: «Давайте-ка перевешивать товар». Она перевесила, а там недовес — целых 80 граммов. А с покупательницы она за килограмм деньги взяла. Вот так. Тогда было строго: за подобное — увольнение с «волчьим билетом», больше ни в один магазин продавщица такая не смогла бы устроиться, только полы мыть, — с торжеством в глазах уверяет Анна Степановна. — А сейчас что?
Был также такой случай: молодой работник нефтезавода «сманил из деревни девушку», привез ее в Рязань, пожил с ней и начал выгонять обратно, домой. Ерахториной пожаловались, она «поговорила по душам» с ловеласом и тому пришлось жениться.
Анна Степановна была еще и председателем домсовета и завела такой порядок: въехал в их дом новый жилец — обязан посадить 2 дерева. Во многих домах поддержали ее инициативу, потому и дворы были такими зелеными.
В 1974 году умер супруг Анны Степановны, она снова вышла замуж и переехала в Москву. Устроилась работать на шоколадную фабрику имени Бабаева, с того предприятия и вышла на пенсию.
– У бабули же общий трудовой стаж — 63 года, — вступает в разговор внучка Светлана, которой все же удалось уложить спать дочку. — И пенсия хорошая. У бабули есть открытки, подписанные мэром Лужковым, он не забывал поздравлять ветеранов труда с праздниками, хотя она была приезжая, а не коренная москвичка.
Светлана уводит меня из бабушкиной комнаты: говорит, что ей пора отдыхать. Чуть позже, когда спадет жара, Светлана выведет ее во двор, подышать воздухом. Внучка надеется, что бабушка проживет еще много лет, потому что у нее еще много дел на этом свете.
– Если бы бабуля и сейчас заседала в горсовете, к ней бы прислушивались — голова у нее светлая, — уверена она.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости