Новости – Общество
Общество
«У нас не клиника, но разврата тут не будет»
Здание центра реабилитации. Фото: Екатерина Вулих
Как в далекой рязанской деревне лечат наркоманов, алкоголиков и ВИЧ-инфицированных
12 января, 2015 15:20
14 мин
Об этом реабилитационном центре известно немногим. Организатор не зовет к себе журналистов, не делает рекламы, не расклеивает на столбах объявления с призывами приехать и избавиться от алкогольной и наркотической зависимостей, не просит через Интернет перечислить средства на нужды общества. Тем не менее, реабилитационный центр «Возрождение» существует в Спасском районе Рязанской области уже 9 лет и помогает людям избавиться от смертельно опасных привычек.
На вопрос, как же их находят нуждающиеся в помощи, организатор центра Олег Аникин отвечает: «Бог приводит». Действительно, только какие-то высшие силы могут привести в эту отдаленную деревню Федотьево, с трех сторон которой — поля, а за деревней — спасские леса.
Центр расположился в здании, построенном в 1940 году. По слухам, ранее в Федотьеве возвышалась старая церковь из красного кирпича, которую взорвали после революции. Из сохранившегося в целости материала построили школу, где в советские времена обучалось до 800 ребят. Теперь осталось всего лишь 20 детей, которых возят на автобусе в соседнее село. Здание школы простояло бесхозным полгода, затем его отдали реабилитационному центру.
– Что тут было — вспомнить страшно. Трубы разморожены, канализации, света и воды нет. Привести в порядок такую махину очень сложно, даже сейчас, общими усилиями, не можем как следует протопить, — поясняет Олег. — Но мы рады такому помещению — больше народу может поместиться. Где мы размещались раньше, порой по очереди спали, так мало было места.
В здании, мягко говоря, прохладно. Но меня встречают горячим чаем и всевозможными пирогами-плюшками: говорят, что люди тут обитают гостеприимные, открытые к общению. Правда, в 10 часов утра из обитателей центра можно было увидеть лишь самого Олега, его супругу Надежду (она — «генерал» кухни) и две пары любопытных детских глаз, выглядывающих из-за двери жилого помещения.
– А дети-то здесь как оказались?
– Это наши. Всего трое, там еще четырехмесячная София спит, — тепло улыбается Надежда.
Остальные обитатели — 7 человек — трудятся на благо своего нового дома: одни за дровами поехали, другие делают ремонт в пустых комнатах — готовят их к приезду новых постояльцев.
– Как возник центр?
– Это немного странная история. Сам я был предпринимателем, открыл 4 бензоколонки, рыбу в пруды запустил, работал с друзьями над идеей открытия колбасного цеха. Тогда, в 90-е, все под себя гребли, ни с чем не считаясь, а я вообще-то всегда богобоязненным был, по головам не шел. Задумывался: а чем я могу помочь тем, кто нуждается? Сам-то и выпивал, и травку курить пробовал — не скрою. И даже тогда понимал: куда-то меня не туда несет. Решил как-то, что сиротам в детдомах помогать буду. Но быстро понял, что купить игрушек и одежды, привезти им и уехать — очень мало, нужно жить этими детьми, их проблемами. К такому я был не готов. А потом умерла мама. На девятый день после ее смерти ехал в храм, как сейчас помню, по улице Соборной, вдруг у меня схватило сердце, сжалось все внутри, поплыло. Я смог остановиться, выскочить из машины… И увидел себя как бы раздвоенного: вот я наверху, и вот я возле машины, скорченный, за грудь держусь. Начал обследоваться у всех врачей подряд, выяснилось, что состояние тела — хоть в космос лети, а состояние души — тяжелейшая депрессия. Никакие таблетки не помогали. И мне посоветовали съездить в Краснодарский край, там я познакомился с духовным наставником Владимиром Леонидовичем. И там же, в реабилитационном центре, столкнулся с миром наркоманов, бездомных, ВИЧ-инфицированных.
Говорит, что сначала от близости людей с ВИЧ-инфекцией «немного потряхивало и приводило в ужас». Потом понял, что они такие же люди, заразиться смертельным вирусом можно только через кровь. А потом, по словам Олега, наступило спокойствие и умиротворение.
– Пришло понимание: если я должен служить наркоманам и бездомным — пусть будет так. Значит, это самое важное в моей жизни. Друзья меня не поняли, крутили пальцем у виска, не оставляли надежд вернуть меня в бизнес. Жена объявила, что разошлись наши пути-дорожки. Вот так безрадостно все начиналось. Но там же, в Краснодарском крае, я встретил Надежду — она обратилась к тому же священнику с просьбой помочь сестре, страдающей от наркозависимости.
Надежда за время разговора ни разу не присела: то посуду мыла, то чай заваривала, то убегала присмотреть за детьми.
– Это тоже чудесная история: мы сначала друг другу совсем не понравились, — смеется она, вернувшись из детской. — Но вот так получилось, что поженились, и теперь уж жизнь рассудила, что мы — единое целое из двух половинок. А ведь я — кавказская девушка с «горным» характером, ох, мы и «бодались» первое время!
О существовании организации нуждающиеся в помощи узнают от «выпускников» центра — тех, кто уже прошел курс реабилитации и решился на самостоятельную жизнь в обществе. «Решился» — именно потому, что возвращаются они к прежним друзьям, которые продолжают колоться, пить, воровать и скитаться по подвалам. Одни стойко выдерживают испытание соблазном и рассказывают своим знакомым, как и где им удалось «освободиться» (здесь так называют полное излечение от зависимости), другие срываются и возвращаются в центр.
– Вновь проходят реабилитацию, а потом остаются волонтерами — наставниками для новичков. Есть «костяк» — это бывшие наркоманы, которые с нами уже несколько лет. И те, кто живет полной жизнью в обществе и направляет к нам зависимых, опустившихся порой до самого дна, — рассказывает Олег. — Им зачастую негде жить, потому что квартиры «прокалывают».
Правила поступления и жизни в центре просты и жестки. Для начала необходимо предъявить справку о состоянии здоровья, но все равно первое время новичку приходится проживать в режиме некоего карантина — питаться из отдельной посуды, жить в отдельной комнате.
– Мы еще раз просим сдать анализы, возим в Спасск. С правилами гигиены и санитарии тут строго — ведь и наши дети тут, у нашей семейной пары волонтеров ребенок маленький, да и здоровые взрослые люди. Был такой случай: приехал снова наш «реабилитант», простыл здесь немного — у него туберкулез открылся. Пришлось его в Рязань, в тубдиспансер отвезти. Здесь никто не обижается на пребывание на карантине, понимают. К нам однажды из областного минздрава проверка приезжала, замечаний не было.
Сам Олег встает в 4 утра, читает Писание, готовится, как к уроку. Выбирает, о чем пойдет речь на утренней молитве. Общий подъем в 5, новичков первое время жалеют и разрешают поспать на час больше. До завтрака можно снова подремать, потом все расходятся по своим рабочим местам.
– А пойдемте-ка, я вам покажу, какую красоту делают наши бывшие наркоманы, — приглашает меня Олег Иванович, и мы отправляемся по длинным коридорам с высокими арками.
Изнутри здание еще больше напоминает какой-то замок — пятиметровые потолки, сводчатые арки и огромные, больше человеческого роста, окна. Кажется, что привести в порядок все это помещение просто невозможно. Но некоторые комнаты уже оклеены новыми обоями, санузлы и душевые блестят новенькой плиткой.
– Это наши подопечные — настоящие мастера. Как отходят от дурмана, так сразу свое ремесло вспоминают. Кто сантехником был в прежней, нормальной жизни, кто — плиточником. А у кого не было никакого умения — учатся. Знаете, как это воодушевляет на дальнейшую здоровую жизнь? Видит человек результаты своего труда и сам удивляется: неужели это сделал он, бывший наркоман, который приносил только горе близким?
– На какие средства закупается весь материал? Как выживаете — бензоколонки помогают?
– Да что вы. С бизнесом пришлось расстаться, — Олег задумывается. — Не получилось совместить. Пытались мы вместе бизнесом заниматься — в другом получалось упущение, качество реабилитации снижалось. А живем на то, что летом зарабатываем. Местные сначала в ужас пришли, кричали: «Как это? Наркоманы у нас под боком поселятся?!» А потом нашли общий язык, подружились. Летом дачники приезжают — кому крышу подправить, кому дров наколоть, кому огород перекопать. Все в общую копилку складываем. Лесопилка у нас есть, тоже небольшой доход приносит. У нас и животина ведь есть: коровка, овцы, козочки. А этим летом попробовали картошку посадить — так ведь уродилась, да какая хорошая!
Большую часть продали, себе на зиму оставили. А на Новый год мясо из своего подсобного хозяйства ели, пришлось расстаться с одним барашком. Олег говорит, что на питание им мало требуется, гораздо больше — на обслуживание здания.
– Были такие «пациенты», которые сбегали?
– А как же. И которые сбегали, и которых мамы привозили и тут же увозили, когда видели наш быт и распорядок дня. Они-то думали, что тут, как в больничных коммерческих палатах, на каждого по сиделке и личному психологу. У нас ничего подобного нет, да и правила жесткие: нельзя выпивать, колоться, курить, выходить за территорию, вступать в интимные отношения. Хоть у нас не медклиника, но и разврата тут не будет. А кому не нравятся наши законы — выход там.
Истории постояльцев похожи одна на другую; удивляет тот факт, что они вообще остались в живых. «Наверное, Бог видел, что мы еще тут можем пригодиться», — уверены они.
Елена, смешливая, опрятная и приятная девушка. Рассказывает историю жизни, и не сразу верится, что это она о себе.
– В школе была отличницей, тихоней и скромницей, а потом как попробовала — так 12 лет кололась. Хотела быть похожей на одну одноклассницу: она такой взрослой казалась, раскованной. Вот я и попросила у нее на пробу. Вообще, эта девочка сыграла в моей жизни большую роль, хоть мы никогда и не были подругами. Из-за нее начала колоться, а потом из-за нее же и остановилась: нашла в соцсетях, оказалось, что она прошла реабилитацию, живет нормальной жизнью… И меня снова это зацепило, подумалось: «А я что — хуже? Неужели не смогу завязать?». Но это потом уже было, через много лет…
Елена успела попробовать все: нюхала, курила, пила, кололась. И сама пробовала дезоморфин, и видела, как заживо гниют друзья-подруги. Встретила парня, но его призвали в армию. И на медкомиссии объявили: обнаружена ВИЧ-инфекция. Елена тоже сдала анализы — результат оказался положительным.
– Я ведь и ребенка от него родила, девочка, слава богу, здоровая. Сколько же я горя принесла родным. Это я потом только поняла, прощения просила — искренне, со слезами.
Родные сначала пытались вытащить Елену из этого ада, потом махнули рукой и поставили на ней крест. Именно это и помогло Елене вернуться к жизни: однажды мама с младшей дочерью при Елене начали обсуждать, кто удочерит ребенка, когда мать умрет.
– Главное, не если умрет, а когда умрет, будто это уже решенное дело, случится со дня на день. Вот тут-то у меня все перевернулось. Да еще и подруга та, которая меня подсадила, взяла и завязала. Сошлось все одно к одному. Сюда я приехала из Самары. Тут замуж вышла, родила девочку… Что сказать, и родные мои рады, и наша семья счастлива, мы хорошей жизнью живем. Из центра пока уезжать не собираемся.
Санек уже неоднократно проходил курс реабилитации, возвращался к прежним приятелям в городе и через какое-то время «срывался».
– Люди ведь — они какие? Приходишь в старую компанию, говорят: «Давай ширнемся». Отвечаю, что не колюсь больше. И не пью. И даже не курю. Глаза округляют, начинают подсмеиваться, «подковыриваться». А куда мне еще? Дома обстановка не очень: там отчим, который всего на 10 лет старше меня. Все жизни учит…
Олег поясняет, что отчим так «учил» жизни пасынка, что все зубы Саньку выбил. Словом, ничего привлекательного он в городской повседневной жизни не нашел.
– А вообще я начал лет с одиннадцати, в двенадцать уже знал, что такое похмелье, потом стал колоться. И «пластилин» курил, и спайсы… Потом дошло уже до того, что доза дезоморфина нужна была 3 раза в сутки. Меня несколько раз откачивали, ледяной водой отливали. И это не останавливало, когда колешься, больше ни о чем не думаешь: соврать, продать, украсть, но — лишь бы уколоться. А потом сюда попал. Думал, что излечился, принял решение вернуться «в люди». И сорвался. Так раза три. Больше не думаю уходить — делать там нечего, в городе этом. Лучше тут за скотиной ухаживать, чем там — по подвалам, с прежними друзьями.
Сегодня в Тольятти, Самаре, Москве и Подмосковье, Краснодаре и Рязани живут десятки людей, освободившихся от наркотиков в спасской деревне Федотьево. Восемь пар создали свои семьи в центре, здесь же и свадьбы справляли. А еще, по словам Олега, 2 человека исцелились от ВИЧ-инфекции, один — от гепатита.
– Такого просто быть не может!
– Это факт, подтвержденный медицинскими справками, — улыбается Аникин. — Может, свежий воздух и труд спасли людей, может быть, вера в Бога и непреодолимое желание жить по-человечески, думайте, как хотите…
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
